Лёха Чих, фармазон, подогнал фуфеля, скрасить вечер за стирами в очко.
Она круто вошла, ножки, груди: а-ля! - я б всю жизнь с ней сидел в одиночке.
Веня лепень одел и расплавился весь, пальцы веером: "Здрасте, гражданка,
Вам, наверно, ещё не сказали, что здесь сейф лохматый ваш вскроют, как в банке".
Он, довольный собой, подкатил на контакт, он по сейфам - учёная степень.
А она, плюнув на пол ему просто так, вынув ствол, продырявила лепень.
Всем сказала: "Сидеть", - мы уважили ствол, а она, как ни в чём не бывало,
Свою шляпку-каре положила на стол, из декольте маляву достала.
Веню жалко, хорошим он кольщиком был, не по воле красючке простили.
Пулю в ствол ей действительный вор зарядил и писал, чтоб её полюбили.
Слышь, с такого начала не делают дел, ты же с виду не катишь по масти.
Лёха Чих прохоря через край насадил, а тебе дырку сделать, как "здрасьте".
Завтра авторитет просит в гости в Москву: есть дела, да "малина" подсела.
С ихней квалификацией - только в тюрьму, а тверским, мол: не в кипеше дело.
Надо людям помочь; собрались "на гастроль", взяли вместе с мешками "карету".
А делить стали филки - заныла мозоль, я за Веню был с авторитетом.
Я всю долю мою оставляю в общак, мне не надо ни много, ни мало.
Дай красючку свою, попахать с ней ништяк, ту, что Веню в Твери рассчитала.
Вор достал портсигар, папироски скомкал, он слегка приподнялся с трамвая
И сквозь зубы, с такою тоскою сказал: "Забирай, я тверских уважаю".
"Как зовут-то тебя?" - я спросил у неё. Милка, нежное девичье тело.
Разряжайся, сегодня ты будешь моё, чтобы не было здесь беспредела."
Вор, как видно, её больше жизни любил, только чувства не выдал, поднялся.
И, не глядя, в неё барабан разрядил. начал что-то толкать, но сдержался.
А в тверском ГПУ молодой оперок шил дела с пролетарским размахом.
На столе у него я прочёл некролог, и кольнуло в груди под рубахой.
"Была зверски застрелена бандой в Москве на задании Савина Мила".
На ментов ведь работала, дым в голове, а вора не спалила, любила.
